Злодей и фанатка
Громила наконец обратил на меня внимание. Его взгляд, словно сканер, медленно прошёлся по мне с головы до ног, задерживаясь на растрёпанных волосах, тонкой пижаме и босых ногах. На его смуглом лице, до этого искажённом нетерпением, медленно расплывалось выражение недоумения, которое с каждой секундой становилось всё более комичным. Густые брови поползли вверх, маленькие глазки, затерянные где‑то в складках лица, расширились, а челюсть отвисла, обнажив ряд золотых зубов.
– Что это за херня?! – взревел он, тыча в меня пальцем, толстым, как сосиска. – Кто это?!
На нас троих обрушилась тишина. Слышался только треск сверчков. Даже здания как будто охуели с происходящего.
Хотя, что происходило, непонятно.
– Что значит «кто это»? – медленно произнёс Кошмарик. Лёд в его тоне, который мог бы заморозить ад, наконец исчез. – Нова Палермо.
– Эй, я вообще‑то Нова Тафт, – возразила я, вторгаясь в их диалог.
Они оба резко стрельнули в меня взглядами.
– Какая ещё Тафт? – переспросил Кошмарик, и его лицо приобрело озадаченное выражение.
Громила громко выругался, а потом замер. Его мозг как будто изо всех сил пытался переварить эту информацию, но терпел неудачу с каждым разом. Он потёр свой бритый затылок с таким усердием, словно пытался высечь искру, и перевёл взгляд с меня на Кошмарика, и в его маленьких глазках промелькнуло подозрение.
– Ты что, схватил не ту девчонку?! – прорычал он, и его голос наполнился агрессией. – Ты спятил?! Босс же шкуру с тебя спустит! И с меня заодно!
Кошмарик резко повернулся к громиле, и хотя его лицо было скрыто маской, я физически ощутила волну исходящего от него изумления.
– Ты сам показывал мне адрес! – оправдывался он. – Я взял ту, дом которой ты мне указал. Бруклин, Бед‑Стай, таунхаус номер 323!
– Вообще‑то я живу в таунхаусе номер 332, – подняв палец, неловко поправила я.
У недогангстера побагровело лицо. Возникло такое ясное ощущение, будто он сейчас взорвётся.
У меня уже успели заныть все конечности. Руки за спиной находились в очень неудобном положении. Но зато возбуждение отхлынуло от вагины. Вся интимность момента растворилась, да и вид этой лысой истерички отбил желание трахаться. Я едва ли не застонала от отчаяния, хотя почти сразу заострила всё внимание на происходящем. Творилось что‑то интересное.
– Это… – Громила запнулся, а потом заорал: – СУКА! Ты круто облажался, парень!
– Как я мог облажаться, блядь, если следовал по указанному тобой же адресу?!
– В этом‑то и дело, остолоп! – Лысик брызгал слюной, как взбесившийся скунс. – Какой к чёрту Бед‑Стай вообще! Я указывал на Парк‑авеню! Пентхаус! Дочь Палермо живёт там! Золотыми буквами выбито! А ты приволок какую‑то… – он неопределённо махнул рукой в мою сторону, – …из трущоб на Бед‑Стай!
Кошмарик картинно закатил глаза.
– Ты написал мне адрес на салфетке! – заявил он, скрестив руки на груди. – В «Седьмом небе»! Помнишь? Мы отмечали повышение Шимми до помощника младшего заместителя.
Громила замер, пытаясь восстановить в памяти события того дня, видимо.
– Салфетка? – пробормотал он, хмурясь. – Кажется, что‑то такое…
– Мы пили виски. А потом ты отрывался на караоке. Затем стриптиз…
Громила побледнел.
– О, чёрт… – простонал он, хватаясь за голову. – Кажется, я перепутал салфетки. На одной был адрес дочери Палермо, а на другой – телефончик той рыженькой стриптизёрши…
Он посмотрел на меня с таким ужасом, словно я была привидением, и пролепетал:
– Так ты… не дочь Палермо?
Я покачала головой, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
– Нет. У меня вообще родителей нет. И, честно говоря, я понятия не имею, кто это такая. Но, знаете, мне хочется домой. Вы не против отвезти меня туда, откуда Кошмарик меня приволок?
Громила удивлённо переглянулся с Кошмариком, а тот закатил глаза, бросив: «Долго объяснять».
И вот что получается. Меня похитили из‑за телефона стриптизёрши, написанного на салфетке.
Даже не знаю, плакать мне или смеяться.
УГРЮМЫЙ КОШМАРИК
Тишина длилась, как мне показалось, чересчур долго. Я уже устала стоять на этих осколках с онемевшими к херам собачьим руками, запястья которых ещё жутко натирала верёвка.
Громила смотрел на Кошмарика, Кошмарик смотрел на Громилу. Они говорили на языке взглядов, который я не понимала.
– Ты серьёзно? – спросил Кошмарик таким тоном, как будто ему предложили зачерпнуть ложкой воду из канализации, с дерьмом, мочой и другими отходами, и взять это в рот. – Хочешь, чтобы я…
– У тебя нет другого варианта, – ответил уже успокоившийся Громила. – Уладь ситуацию. Босс будет не в восторге. Ты знаешь, как мы работаем. Любой свидетель – мёртвый свидетель. Придётся. Обещаю, это в последний раз.
– Но она не знает ничего обо мне. И о нас в целом.
Громила взглянул на меня, задумавшись о чём‑то.
– Всё равно, – бросил он сухо своему собеседнику. – Она видела тебя. Этого достаточно.
