Звёздная Кровь Архераил. Книга 2. Цепь событий

Детская часть праздника завершилась, и малых растащили по жилмодам, отправив спать, на столах появилось спиртное, а клоунши сменили свои наряды с яркого балахона на очень скупые на материал и нескромные купальники. Репертуар шуток тоже сменился на взрослые. Концертная программа была рассчитана уже на совсем другую публику и большое количество спиртного. Кстати, клоунессы могли развлечь не только весёлыми шутками, но и сольными номерами, которые исполнялись в жилом модуле индивидуально и, разумеется, за дополнительную плату. О чём труженицы прекрасного очень прямо и без изысков постоянно намекали.

Она бесила страшно. Я реально боялся, что одноглазая клоунша обратит на меня внимание, подбежит и будет полвечера скакать со своей штуковиной вокруг и вопить несвязные и несмешные шутки. Вот тогда точно придётся дать по роже и надо быть очень осторожным, чтобы не лишить обдолбанную клоунессу последнего глаза. Жутко пьяная и одетая в максимально яркий и ничего не скрывающий купальник и башмаки на огромной платформе, она бегала между столами пьянствующих работяг и пугала всех громким звуком из специального приспособления, имитирующего выход газов из организма.

В Единстве большинство людей практичны и наверняка боялись червей, теневых тварей, нападения с воздуха крупных дрейков и хищников со звёздной кровью. Боялись соплеменников и представителей других народов, которые могли убить ради звёздной крови или сделать трелями. В отличие от местных, у меня имелись и другие страхи. Я действительно боялся этой обдолбанной и полуголой девки с подушкой‑пердушкой и действительно переживал, что именно меня она наметит главной целью и будет весь вечер бегать около нашего стола со своим ужасающим предметом пыток, заглушая пьяное ржание окружающих громкими и специфичными звуками.

Благодаря моему импланту, дело со страхами у меня обстояло не так, как у всех. К крикам тварей Грани, выпрыгивающих из разрывов пространства, привыкнуть невозможно. Любой без исключения человек будет бояться и испытывать практически непреодолимый ужас. А надо ещё реагировать на ближайшие опасности вроде изменённых азур‑излучением бытовых приборов, отращивающих клешни, войдов, летающих сквозь переборки и появляющихся через порталы червей. Человеческое сознание без защиты не может сопротивляться ужасу, который охватывает всю звёздную систему, когда открываются большие прорывы класса «Альфа плюс».

Этот страх я делил со своим жителем головы. Походило на то, что симбионт боялся за меня, срезая пики эмоций и оставляя только необходимое, чтобы я понимал, что страшно, но не впадал в оцепенение, а, наоборот, шевелился быстрее и принимал адекватные решения. Это совершенно другое чувство, больше похожее на расчётливую злобу, а эмоциональная составляющая отодвигалась назад. В том и была самая главная функция симбионта. Жителей головы придумали в далёкой древности для защиты от ментальных атак, их наносили высшие насекомоподобных рас ещё в первую войну с нелюдями, а потом импланты развивались, а когда появились твари Грани, то стали защитой и в этой войне.

На военном флоте все имели симбионты, когиторы и воксы с обязательной системой защиты от ментальных воздействий. На базах флота рождалось немало детей, и младенцу в первые минуты жизни обрезали пуповину, кололи универсальный комплекс прививок и вживляли либо симбионт, как у меня, с возможностью замены тела, а если было нельзя, то базовый когитор, но с обязательной функцией защиты. Кто ощущал вопль войда, проломившего блоки и кричащего прямо в голову, те поймут, остальные идут отдаленным астероидным поясом.

У меня происходило разделение страхов. Ужасы А‑тварей и клешни мутировавшей техники были наши с симбионтом общие, а мои страхи по поводу обдолбанной полуголой клоунши, охотившейся на людей с помощью подушки‑пердушки, оставили мне на эксклюзивной основе. Оттуда и хватанули страх, предназначенный лично мне.

Кто‑то залез в мою память и вытащил страхи, черпанув из доступных вариантов, которые симбионт оставил мне в личное пользование. На взгляд нечто, материализующего ужасы, было выбрано самое нелогичное и ужасающее существо. С опасностью можно, конечно, поспорить, но по ужасности и нелогичности одноглазая клоунша одна из самых выдающихся чемпионок моей памяти, она превосходила даже красоток с одного богом забытого орбитала. Там эталоном женской красоты считалась лысая голова с яркими татуировками и верхняя губа, разрезанная и пришитая к носу.

Вернулся к своим, сидящим на скале, и провёл блиц‑опрос. Уже через минуту я понял, что у моих с фантазией дела обстоят замечательно. Если там действительно кто‑то или что‑то, которое хапает из воспоминаний страхи и воплощает в реальность, то моей банде в том месте точно делать нечего и придётся идти мне. Местные боялись без фантазий, весьма на обывательском уровне. Список состоял из выводков червей, теневых тварей, нападения крупных хищников из‑под воды и с неба, злых девок с серпами и тавров с дубинами. А вот пьяных клоунесс среди страхов местного населения не было.

Спустился и пошёл. Чего тянуть? Как только пристрелил ещё одну клоуншу, на меня кинулась одна хорошо мне знакомая тётка. В детстве мы несколько лет жили на планете торгашей и часто воровали у местных еду. Эту женщину мы все боялись. В отличие от неуклюжих местных, считавших своим долгом быть жирнее, чем остальные, и идеалом красоты для них служило отвисающие брюхо и толстые щёки, она была сухощава и поджара. Она никогда не убивала небесных детей, зато могла облить кипятком, неожиданно выскочить из‑за угла, выжидая часами нашего появления, стукнуть палкой, швырнуть камнями, которые постоянно носила в карманах. По её милости я неделю пролежал в горячке с подгнивающим распоротым боком и надколом ребра, когда она ударила меня штукой, которой выбивали семена из колосьев.

Как же мне тогда не хватало дефендера, из него я сейчас с огромным удовольствием положил быструю тройку в голову. Это, конечно, не оригинал, а копия, но приятно. Потом в меня полетел собачий лоток. Я родился и вырос в городе‑куполе. Почти всегда я выгуливал собаку в специальных местах, которые предназначены для этого, но в доме был и лоток. Мой пёс его использовал, когда объявляли тревогу обрушения. На Претории иногда возникали мегаураганы, которые могли разрушить даже купол города. Когда объявляли тревогу, все сидели в зданиях по нескольку дней и выходить на улицы было строжайше запрещено.

 

Конец ознакомительного фрагмента