Жизнь в эпоху перемен

Автор: Вера Беляева

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 29.03.2024

Аннотация

«Вещи и дела, аще не написании бывают, тьмою покрываются и гробу беспамятства предаются, написания же яко одушевления…» (Из старинной летописи)

Жизнь в эпоху перемен

Вера Беляева

ISBN 978‑5‑0059‑7741‑0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Моя родословная (история страны в истории моей семьи)

Говорят, каждый человек должен вырастить ребенка, посадить дерево и написать книгу о времени, в котором жил. Вот я и решила написать воспоминания о времени, в котором жила, и описать наиболее интересные и характерные случаи из своей жизни, которые, на мой взгляд, точно не должны быть скучными. Дерево – это следующая цель.

Сначала расскажу то, что знаю о своих родителях, дедушках и бабушках. Ведь то, что записано, сохраняется, а что не записано – исчезает навсегда для последующих поколений. Историю можно менять, искажать, с приходом каждого нового правителя менять учебники, а настоящим доказательством являются только свидетельства очевидцев.

Мой папа, Томас Федорович Беляев, родился 20 июля 1920 года в селе Андреевское Архангельской области. Его отец, Федор Степанович, был лесным инженером. В царское время он окончил какое‑то высшее учебное заведение и был первым интеллигентом в своем роду. Есть одна старая фотография моих прадедушки и прабабушки. Они были крестьянами. Прадедушка Степан Семенович сидит, у него большая белая борода, а прабабушка стоит рядом. В этих местах, на севере России, как известно, никогда не было ни татаро‑монгольского ига, ни крепостного права. Крестьяне считались государственными, т.е. они раз в год должны были платить оброк государству. Да и то, по рассказам дедушки, часто пристав не успевал, да и не очень‑то стремился объехать все эти северные деревни. Себе дороже. Малоизвестный факт – численность казенного крестьянства в отдельные периоды истории России доходила до половины земледельческого населения государства. Это были свободные люди. Сами строили себе дома, церкви (причем в церкви была комната для совещания уважаемых людей, вот как в Кижах). Мои предки были поморами, они жили недалеко от Белого моря. Охотились, ходили на медведя (как утверждал дедушка), выходили на ботах к морю. На этих ботах поморы еще до Петра 1 плавали в Англию.

Есть старая фотография Федора Степановича – он в Петербурге, в военной форме, с красным бантом в петлице.

У дедушки Федора Степановича были повозка и лошадь, и иногда он на недели уезжал путешествовать по лесам, его работой было составление карт леса, почв, водоемов. Было у него и ружье для охоты. Однажды взрослые взяли маленького Томаса с собой на охоту. Не знаю, сколько ему было лет. Ему дали ружье, он увидел на дереве белку и выстрелил, не думая, что попадет. Белочка упала к его ногам. Слезы выступили у папы на глазах, и он дал потом сам себе обещание никогда не охотиться, особенно на беззащитных животных.

Несколько лет Федор Степанович Беляев работал старшим контролером Министерства Госконтроля СССР.

Бабушку, маму папы, звали Мария. Я даже не знаю ее отчества. Судя по всему, она была импульсивной женщиной. Во время и после революции Мария работала избачом (это что‑то вроде деревенского библиотекаря‑преподавателя), учила читать и писать, разъясняла политическую ситуацию, давала читать книжки и газеты. Она умела и любила скакать на лошади.

Когда папе Томасу было 4 года, а его маленькой сестренке Агнессе – 2 года, бабушка Мария решила развестись с дедушкой и завести другую семью. Родители поделили детей – отец оставался с сыном, а мать – с дочкой. Ужасно, конечно. Но не нам их судить. Думаю, что для папы это был шок – в 4 с половиной года дети уже все понимают.

Вскоре Федор Степанович снова женился на женщине, которую звали Нина Васильевна, и которая стала матерью для папы. У них была дружная семья. Жили в деревянном доме в Архангельске. Два раза в день – утром и вечером – топили печку. В комнате был большой стол для шитья, на котором Нина Васильевна кроила новую одежду из старой. Папа рассказывал, что все детство он очень много гулял, катался на лыжах, санках, коньках. 20 градусов ниже нуля – это нормальная погода, считали архангельские дети. Даже жарко было.

В подростковом возрасте папа увлекался шахматами и фотографией и даже сделал каким‑то образом самодельный фотоаппарат.

В десятом классе папа объявил, что хочет стать геологом. Родители были против. Папа настаивал на своем, он даже уходил из дома и ночевал у приятеля. И все‑таки в конце концов уступил родителям.

В 17 лет после школы он поехал в Москву поступать в институт. Если не в геологический, он считал, что все равно в какой, остановился на Менделеевском. Приехал в Москву, вышел на перрон, куда идти? Знакомых в Москве не было. В справочном бюро узнал адрес института и поехал. Там ему как абитуриенту предложили общежитие. Папа сдал экзамены и поступил в институт. Социальный лифт работал. Шел 1937‑й год.

В Москве папа нашел свою сестру Агнессу. Даже не знаю, как это ему удалось. Она тоже оказалась здесь же. Все дороги у нас ведут куда? В Москву! Папа всегда очень любил свою сестру, и я сейчас поддерживаю отношения со своими двоюродными родственниками – Наташей и Васей. С Васей мы ровесники, и регулярно перезваниваемся. У Наташи от первого брака есть дочка Катя, у которой имеются две дочки – Ольга и младшая Наташа. А у Оли – замечательный сын Дима. Второй раз старшая Наташа вышла замуж за генерального секретаря Социалистической партии Австралии (в настоящее время Коммунистическая партия) Питера Саймона (он занимал эту должность 36 лет). Наташа окончила институт иностранных языков имени Мориса Тореза и работала переводчицей. Однажды ей пришлось работать с группой из Австралии. Так они и познакомились. Партия придерживается марксистко‑ленинской идеологии и ставит своей целью построение социализма в Австралии. Питер Саймон часто приезжал в Москву и бывал у нас в гостях на Таганке. Такой высокий и сухощавый. Помню, как мы с папой были у Натащи на дне рождения, когда ей исполнялось 36 лет (а мне было где‑то 18). Гости разбились на два кружка, один из которых разговаривал на русском, а другой – на английском (или австралийском). Причем люди из второго кружка болтали без передышки. У них был такой тесный коммунистический круг общения. Наташа ходила туда и сюда, она была единственным человеком, знающим оба языка.

Сейчас Наталья работает в Сиднее в коммунистической газете. Между прочим, считает, что Путин – великий человек. Я встретилась со всеми родственниками в грустный день в сентябре 2015 года на похоронах и поминках Агнессы Федоровны. Она прожила 93 года. Светлая память!