Бармен из Шереметьево. История одного побега
Работа была организована в две смены, и жильцы номеров почти не видели друг друга – наладчиков нарочно распределили так, чтобы один работал днем, а второй в ночную смену. Кормили по специальным талонам в ресторане гостиницы – опытнейшая метрдотель Жанна Матвеевна удивительным образом запомнила всех немцев в лицо и мгновенно усаживала за столик. Справедливости ради следует заметить, что отличить западного немца в Свердловске 1981 года было не такой уж сложной задачей. Мартин сдружился с ресторанным барменом Сашкой и часами просиживал за стойкой, наливаясь алкоголем. Было этому бармену лет сорок, у него отсутствовала ступня правой ноги, что не мешало ему оставаться довольно заметной фигурой в городе – Сашку хорошо знали и менты, и воры, и каталы, и, безусловно, кагэбэшники. Именно у него в баре Мартин познакомился с наигранно печальной девушкой по имени Галя, за что последняя впоследствии «забашляла» бармену стандартные пятнадцать рублей. Грустная Галя не всегда была проституткой – себя она искренне считала жертвой первой несчастной любви. Нежный юноша, на два года моложе рассказчицы, являлся объектом этого глубокого и чистого чувства. Но вот беда – случилось ему трагически разбиться на мотоцикле «Ява». Гале, соответственно, ничего не оставалось, как покинуть родной город Ровно, где все напоминало о любимом, и уехать в Ленинград. Она рассказывала эту историю клиентам так часто, что и сама в нее почти поверила. Со многими такое случается.
В северной столице дела ее пошли неплохо – она схватила разговорный финский и прилично немецкого. Снимала квартирку в Купчино напополам с фарцовщиком Мариком и уже начала откладывать кое‑какие деньги, как пришла беда. Беда прилетела от товарки по цеху Лели, с которой у Грустной был конфликт. Два цыганенка подстерегли Галю у подъезда и сильно избили кусками арматуры. После больницы Грустная вернулась на полгода в Ровно и, отлежавшись, рванула в Москву. Однако ж пристроиться в постолимпийской Москве оказалось почти невозможно. Путаны со всех областей и республик Союза, наслушавшись о заработках времен Олимпиады, кинулись в столицу. Найти свою нишу в этом муравейнике честной проститутке было архитяжко. А вот для швейцаров и вышибал наступило золотое времечко. За проход в отель или валютный бар путаны легко давали десятку, и уже ходили слухи, что Максимычу из гостиницы «Белград» после смены проломили голову и забрали у него аж 400 рублей! Эту историю охотно муссировали официанты – традиционные ненавистники швейцаров. Как бы то ни было, Галя смогла снять комнату и пыталась работать в недавно открывшейся гостинице «Космос», – без особого, впрочем, успеха. Именно в «Космосе» от свердловской проститутки Буньковой, дочери крупного уральского партаппаратчика, она узнала о партии бундесов, командированных на Урал.
– Ну а что ты сострижешь с монтажников конвейера? – поделилась скепсисом Грустная. – Ведь там одни работяги!
– Зато здесь ты, бля, с дипломатами в брызгах шампанского! – закатив глаза, громко заржала на весь бар полусумасшедшая Буня. – А вчерашний бетонщик Зоран из братской Югославии?
– Тихо, сучка, не блажи! Скажи лучше, где я там жить буду?
– Найдем. Мне ж тоже домой нельзя – папа сразу в дурку положит.
Через пару дней, зябко поеживаясь и пряча носы в меховые воротнички модных коротких курточек, подруги спускались по трапу прямо под неоновые буквы «Аэропорт Кольцово».
Свердловск закрытый город
– Слушай! А давай мы тебя острижем наголо! А бриться перестанешь и отпустишь щетину. Очень интересно и романтично получится!
Голова Мартина покоится на коленях Гали – она перебирает его редкие волосы
– Sei nicht albern[1], – бормочет Рюб, но идея ему нравится. Еще больше ему нравится, что Галю заботит его внешность. В разные периоды Мартин перепробовал все – он мыл свою редкую белесую шевелюру специальными шампунями, призванными добавить объем, пытался подкрашивать и даже втирал какую‑то австралийскую мазь, но в конце концов плюнул и стал носить кепку а‑ля Брайан Джонсон – новый солист его любимой группы AC/DC. Прикрытые кепкой волосы как‑то перестали его раздражать.
Влюбленные неспешно оделись и отправились на первый этаж – пора было освобождать номер, чтобы не встречаться с турком.
В парикмахерской при гостинице «Большой Урал» было полно народу, пахло потом и дешевым одеколоном. На стульях вдоль стены сидели женщины с усталыми лицами, все, как одна, в норковых шапках и с аккуратно сложенными шубами в руках. Гале предстояло легкое унижение. Конечно, она и сама могла побрить Мартина наголо – не бином Ньютона, но нужно знать тонкие дворцовые игры «Большого Урала». А дело в том, что парикмахерская находится внутри гостиницы, за постом ушлого швейцара. Парикмахерская частенько становится последней соломинкой путаны, за которую та отчаянно хватается, чтобы прорваться в гостиницу.
– Я на стрижку записана! – нервно кричит проститутка швейцару, стремительно пробегая вперед, и смиренно садится в очередь парикмахерской. Раздраженный инвалид ковыляет за ней, постоит минуту – да и вернется к входу. Он еще не дошел обратно до своего хлебного поста, а путана уже стрелой взлетела на заветный четвертый этаж, и лишь пустой стул напоминает о разыгравшейся мини‑драме. Впрочем, на него уже кто‑то усаживается: салон в «Большом Урале» – популярное место, лучшее в городе.
[1] Не говори глупостей! (нем.)
Конец ознакомительного фрагмента
