Обителей много

Заказчиком проекта выступал некто Заячкин – Дина пока не видела его вживую, только встречала фамилию в документах. От сегодняшней встречи зависело многое: если презентация бюро удовлетворит инвесторов, они заключат договор на выгодных всем условиях и в ближайшие сроки приступят к строительству.

Дина была спокойна: она заранее подготовила все документы для инвесторов и для босса, а Шифра позаботится о том, чтобы презентация в переговорке прошла без сучка без задоринки.

Переговорная комната находилась дальше по коридору: там стоял овальный орехового дерева стол, уютные стулья с ортопедическими спинками – Шиманский был эстет и не терпел угловатых форм и стереотипной офисной мебели. В обязанности Шифры входило заранее разложить раздаточные материалы, поставить бутылочки с водой и быть готовой по первой просьбе сварить кофе или заварить чай.

Шифра. Дина пожала плечами, затушила сигарету о внутреннюю часть карниза и огляделась в поисках салфетки, чтобы завернуть окурок, – не кидать же его в окно или не класть в офисную мусорную корзину просто так.

Секретарша работала у них уже месяц. Когда Дина увидела ее впервые, она подумала, что Шифра куда уместнее смотрелась бы на Привозе за рыбным или молочным прилавком, к примеру, чем в офисе архитектурного бюро. Статная тетка – Дина вглядывалась в Шифру, пытаясь определить ее возраст, но даже с натяжкой не могла назвать ее девушкой – с черной косой ниже талии. Уголки ее полных губ всегда были приопущены, словно в тот день, когда Бог раздавал способность улыбаться, Шифра проспала и опоздала к раздаче. В том, что Шифра могла проспать и опоздать, Дина не сомневалась. За минувший месяц Шифра несколько раз влетала в офис за минуту до начала рабочего дня, когда даже Шиманский – если он был в городе – уже сидел у себя в кабинете.

У Шифры было круглое и слегка оплывшее лицо, в чертах которого угадывалась жгучая деревенская красота. Нет, она не была толстой. Полноватой – да. Дина ловила себя на том, что окидывает взглядом фигуру секретарши всякий раз, когда та поворачивается спиной. Ей казалось, что настоящая Шифра прячется под плотным слоем защитного костюма, словно красивую живую тетку запихнули в бесформенный чехол и наглухо застегнули. Шифра двигалась как в полусне, хотя со всеми поручениями вроде бы справлялась.

На второй день работы Шифра начала укладывать косу на затылке и даже слегка подкрасила губы. Возможно, кто‑то ей намекнул – или сама догадалась, – что в офисе модного архитектурного бюро следует соблюдать хотя бы минимальный дресс‑код. Она по‑прежнему надевала старомодные юбки ниже колена, но поверх офисной блузы накидывала строгий пиджак. В этом образе Шифра больше походила на учительницу математики или завуча, чем на торговку или доярку. И «Зигзаг» успокоился и перестал обсуждать за Шифриной спиной ее внешний вид. В конце концов, Шиманского работа новой секретарши устраивает – зачем бы он ее терпел?

Дина засунула завернутый в салфетку окурок поглубже в мусор, налила стакан воды из графина, выпила залпом. Посмотрела на часы. Без пяти. Пора идти встречать гостей. Всё в полном порядке: встреча должна пройти безупречно.

Как же она ошибалась.

 

 

Глава 11

 

Вейск, 12 мая 2012 года

 

Колька оглянулся.

Тута, казалось, уже забыла о его существовании. Она подобрала лейки и направлялась теперь к колодцу. Она проходила сейчас по одной из любимых – он знал это наверняка – грядок отца Дмитрия. Крупные лиловые цветки колыхались, задетые подолом Тутиной юбки. Колька подумал с брезгливостью, что, будь он цветком, он бы напряг все свои растительные клеточки, лишь бы к нему не прикоснулось грязное серое полотнище.

 

Именно на этой грядке рос картофель сорта «синеглазка». Он цвел особенно пышно. Отец Дмитрий рассказывал, что соседи приходили поначалу к нему делиться огородной премудростью и все как один предупреждали, что, мол, чем крупнее цветет, тем мельче потом клубни. Растение‑то высасывает все минералы из почвы – и куда? В бесполезный цветок. Некоторые у себя даже похаживали с секатором и подстригали особо рьяно цветущие кусты. Какие результаты приносило столь варварское вмешательство, Колька не знал. Но предполагал, что недовольное растение могло в отместку выпустить в два раза больше цветков и высосать из почвы (в ущерб клубням, конечно) в два раза больше полезных минералов.

Будь он картофелем, он бы поступил именно так.

Отец Дмитрий, хоть и разводил у себя в огороде «шелекцию», по выражению покойной Марии Исхаковны, на красоту кустов никогда не покушался. У него были грядки и с крохотными бледными цветочками, были и те, что вовсе не цвели, – сверхранние сорта, их, кстати, уже и выкапывать пора. Но лиловые цветки «синеглазки» выделялись посреди огорода в середине мая, словно грядка экзотических петуний. Отец Дмитрий, бывало, садился возле них на корточки, смешно, как огромный гусь, расхаживал врасковырку и что‑то тихо напевал и декламировал.

Колька однажды подслушал:

 

Весна, весна! пора любви!

Какое томное волненье

В моей душе, в моей крови!

С каким тяжелым умиленьем

Я наслаждаюсь дуновеньем

В лицо мне веющей весны

На лоне сельской тишины…

 

– Это что? – спросил Колька, подойдя сзади так, что священник от неожиданности потерял равновесие и плюхнулся между грядок.

– Стыдно, юноша, Пушкина не узнать‑то, – пробасил, поднимаясь и отряхиваясь, отец Дмитрий. – А между прочим, вот эта красавица, – он наклонился к лиловому цветку и нежно погладил его указательным пальцем, – трудами предка самого АлександрСергеича нам досталась.

– Это как? – удивился Колька.

– А вот так: второе имя сего картофана – Ганнибал, знаешь, кто это?

Колька помотал головой. Отец Дмитрий вздохнул:

– Так предок АлександрСергеича, в самый раз он. Говорят, тож картофан любил. И разводил сей сорт, потому и прозвали. А «синеглазка» – потому что глазки на клубеньках как есть синенькие, посмотришь потом, как урожаец соберем.