Семь часов продажного хаоса в Турбогробинске
– Итак, посмотрим, сможет ли защитник «Другой Команды» в фиолетовом джерси довести до конца свою месть за то, что соперники взорвали автобус с его одноклубниками, – VJ Слэшер прояснил ситуацию как смог.
– Нет, не сможет, – камеры показывали обезглавленного хоккеиста со всех ракурсов, пока Госпелов комментировал происходящее: – Нападающий «Команды» мощнейшим щелчком снес ему голову, и теперь на площадку придется выйти юному выпускнику академии!
– В принципе, интересно, – влез со своей ремаркой Эдик.
Все присутствующие в комнате не хотели до этого доходить, но согласились с Эдиком.
– Вот это поворот! – раздался восторженный голос VJ Слэшера. Он обратил внимание на происходящее: – На скамейке запасных «Другой Команды» резня с привкусом пороховщины! Тренер команды оказался настолько не уверен в своем единственном подопечном, что провел ему эвтаназию магнумом! А после этого застрелился и сам, чтобы не жить с позором своей команды…
– Подожди‑подожди, Слэшер, – перебил его Виктор Госпелов. – Есть у меня сомнения в том, что это дело рук тренера, потому что участники продолжают погибать на наших глазах!
Трансляцию то и дело разбавляли звуки выстрелов, после которых все, кто находился на площадке, ложились замертво.
– Да, ты прав. Кто‑то, по‑видимому, превратил стадион в тир. Полагаю, на этом можно считать матч завершенным, – подытожил VJ Слэшер.
– Безоговорочно согласен, коллега, – в спешке сообщил Виктор Госпелов.
Эфир «501‑го Канала» прервался на белый шум, который далее сменился тест‑таблицей, и Шляпич выключил телевизор. Четверке понадобилось какое‑то время на осознание всего увиденного в матче «ЭлитЛиги Садистского Хоккея».
Первым выступление начал Петрюня. Он встал у доски с указкой и произнес:
– Итак, что мы имеем, – Петрюня начал показывать на пустую доску, – с нашим городом явно что‑то не так.
– Классика. Начал с клишированной констатации неладного, взял роль лидера, не спросив других, – вклинился Шляпич.
Петрюня посмотрел на Шляпича с неодобрением и не преминул упрекнуть за сомнение в его лидерских качествах, обратившись к Эдику и Сереге:
– Первым пунктом предлагаю коллегиально отстранить Шляпича от принятия решений, если мы хотим выжить. Все согласны?
Все члены коллегии, кроме Шляпича, подняли одну руку вверх.
– Отлично, – Петрюня с довольным видом потер ладошки, прокрутив указку между ними, и продолжил: – Теперь вернемся к сути дела. В городе идет охота на людей, и, если мне не изменяет память, она может быть задумкой по‑настоящему отбитого режиссера.
– Четкая игра, – подметил Эдик.
– Поэтому в связи с возникшей ситуацией, – продолжал Петрюня, – считаю жизненно важной мерой составить редакцию правил по выживанию в эту ночь. Все, кто согласен, гордо поднимите руку.
На этот раз даже Шляпич, который смирился с тем, что не бывать ему мозговым центром этой компании, присоединился к остальным. А вот о шутке Эдика стоит умолчать.
– Я в вас не сомневался, парни, – Петрюня был доволен реакцией друзей. Он взял мел и начал писать на доске, попутно обращаясь к аудитории: – Все мы смотрели достаточно фильмов ужасов и понимаем, что герои в них появляются только ближе к концу. Так что первая статья нашей редакции заключается в частичном отрицании геройства.
Петрюня зачем‑то заглавными буквами, что сильно замедлило процесс написания, начертил на доске первый пункт:
«1. НЕ ДЕЛАТЬ В ОДИНОЧКУ, НО ЕСЛИ ТУПАНУЛ, ТО ТУПАНУЛ»
Серега не стал спорить, но категорично высказал свою точку зрения:
– Не обессудьте, господа, но если кто‑то из этих монстров будет бузить, то я выскочу с ними по‑быстрому.
– Серега, ты вправе злоупотреблять первым правилом, потому что у тебя больше шансов победить в драке, хоть ты и мешок, – Петрюня успокоил его сомнительным комплиментом.
– Тот еще, – добавил Эдик, чуть не вызвав новый приступ агрессии у Сереги.
Петрюня принялся выводить на доске второй пункт правил:
«2. ЛИДЕРА НЕТ, ПОЭТОМУ КАЖДОМУ ПОЗВОЛЕНО НЕСТИ ЛЮБУЮ ЧУШЬ, НО НЕ ФАКТ, ЧТО ОНА БУДЕТ ВЫСЛУШАНА»
– Вопреки мнению некоторых членов нашей коллегии, – Петрюня развернулся и посмотрел на Шляпича, – я не собираюсь ручаться за ваши жизни, ведь мне и за свою‑то стремно. Если у вас есть какие‑то идеи, спокойно высказывайте их, но если они невообразимое дерьмо, то будьте готовы узнать об этом от всех остальных.
– Ну, тут без базара, – подтвердил Эдик.
– Согласен, – Серега тоже был немногословен.
– А что делать, если моя идея окажется самой адекватной, но вы отвергнете ее, потому что вы сами неадекватные? – Шляпич, вот у кого были вопросы.
– Смириться, Шляпич, только это, – Петрюня уже задал вектор ответов на все предложения Шляпича. После этого он перешел к трактовке третьего пункта свеженькой редакции: – Вернемся к фильмологии. Вот мы тут с вами вроде как не витаем в облаках и без проблем осмысляем всю действительность, да? Если уж начистоту, мы отвратительные люди, ну, в смысле, я не представляю, что должно произойти, чтобы о нас подумали, что мы несем пользу обществу. И просто вряд ли у нас получится по‑театральному пререкаться, устраивать там всякие слезливые скандалы и ссоры и прочее эмоциональное говно.
После этой глубокой мотивационной речи на доске появился третий параграф:
«3. НЕ УСТРАИВАТЬ ДРАМЫ»
– Нахер драмы, – из зала донесся суровый голос Сереги.
– Драматургия для Шляпича, – внес свою лепту и Эдик, вдобавок еще зарядив в Шляпича подушкой.
Шляпич уже встал с дивана и хотел было демонстративно затаить обиду, но Петрюня с помощью указки направил его взор на третий пункт, и Шляпич, не лишенный понимания тонкостей дружбы, тотчас остыл.
Эдик же пригубил чашку чая, которую увидел перед собой. После того как он это сделал, ему какое‑то время пришлось сдерживать себя от агонического крика, и лишь затем он наорал на Петрюню:
– Ах ты псина, ты свой ссаный чай в ад ходил заваривать?
Петрюня воспринял претензию в штыки и желал разобраться:
– Что тебе опять не так?
Эдик поднял чашку в воздух и указательным пальцем проследовал по траектории пара, исходящего от горячей воды. Петрюня все понял, но имел веский аргумент в свою пользу:
– Ну да, прикинь, чайник закипел, и я налил кипяток.
Эдик поставил чашку обратно на блюдце и откинулся назад с крайне недовольной экспрессией на лице. В ответ он пробурчал:
