Умница Эллиот

Через минуту, как будто бы только и поджидая своего звездного часа, в комнату протискивается Ломатель, собственной персоной. Ростом он, наверное, как Ахерн, поставленный на Бучеса, а шириной с двух суммоистов, короче, влипли мы по полной. Он спокойно грохочет к Ахерну, сматывает ему руки за спиной веревкой, а затем, предварительно не забыв одарить нас злобной усмешкой, выворачивает ему руки вперед, под каким‑то странным, ужасным углом. Ахерн вопит, как резанный.

– Слушайте, так же нельзя! – не удержался Бучес.– Вы ему руки сломаете!

Вскоре Буч стоял в углу комнаты на коленях, с подложенным под них карандашом. А сержант Ахерн был уже на грани безумия и поскуливал от боли, но имена все равно напрочь отказывался называть. Тогда они взялись за Соленто. Ломатель притащил какие‑то железные прутья и начал, в буквальном смысле, вылепливать из Соленто настоящие произведения искусства, черт возьми! Другими словами, с помощью своего железа он загибал разные части тела под самыми неестественными градусами, казалось, несовместимыми с жизнью! Человек был еще не мертв, но уже и не совсем человеком, этот громила знал ту самую грань, когда свою жертву необходимо оставить в самой ужасающей позе, не сломая при этом ни косточки. Просто жуть пробирала от этого типа.

– Он профессионал в этом деле! – злорадно улыбаясь, сказал мне Куан Лык.– Сейчас будет моя самая любимая поза – крендель, или бесконечность, как кому угодно, господа.

Но только Ломатель собрался занести левую ногу Соленто над его правым плечом, как мне вдруг пришла в голову мысль настолько удачная, что я даже мысленно наругал себя за то, что раньше до нее не додумался. Я подскочил и ору, что назову им все имена, только пусть ослабят хватку. И всех вдруг в комнате пробрало такое удивление, даже Соленто, голова которого была где‑то между его ног, задратых к верху, открыл от удивления рот. А сержант Ахерн, красный от натуги, засипел, чтобы я заткнулся.

– Это сержант Джош Вебер, – указал я на Ахерна.– В углу на карандаше – рядовой Эрнест Дьюк, парень, которого терзает Ломатель – Дэниел Дженкинс, а меня звать Уилтон Хаас.

Вся эта ложная информация была тотчас задекламирована, а ребят вскоре выпустили из пут Ломателя. Но эти деятели искусства на этом не собирались останавливаться. Запихав нас за решетку с нашими старыми добрыми десантниками, они сообщили нам, что завтра мы будем умолять на камеру президента соединенных штатов прекратить войну с Северным Вьетнамом. А если мы откажемся пускать на камеру сопли, то у них в арсенале еще с полдюжины карательных пыток припасено. После их ухода сержант Ахерн прилег на койку и долго не подавал оттуда признаков жизни. Соленто жаловался, что во всем теле такая адская боль, будто по нему проехал каток, и все внутренности к тому же ноют нещадно. А капитан Кендалл рассказал, что при допросе ему совали под ногти иглы, приказывая ему отказаться от своих военных обязанностей. Лейтенанту Бишопу с этой же целью взрезали оба запястья на руках. Похоже только мне одному не перепало ощутить и крупицы того ужаса, что испытали на себе другие. При этой мысли я неосознанно тронул свое счастливое распятие.

Через пару минут мы заметили, что сидим в смежной клетке. То есть, по правую сторону у нас вместо стены была перегородка, и мы могли сквозь прутья видеть других заключенных. Вскоре мы все разглядели в пленных своих товарищей. Один был из десантного отряда, пара закинута совсем из других точек, а также, среди прочих, мельтешил наш капитан Хейз. Только видок его оставлял желать лучшего – волосы растрепаны в разные стороны, глаза на выкате, а из формы на нем только армейские ритузы и футболка с забавной надписью на спине « Пни меня». Он бродил по камере и что‑то неразборчиво лопотал, видать хорошо узкоглазые его обработали.

– Генерал! – крикнул один из десантников, заметив своего командира Кендалла. – Неужели вы тоже здесь?!

– Так точно, Брайнт. Вы здесь давно сидите?

– С самого утра, сэр. Мы были посланы вам в подкрепление и сами угодили в капкан. Как и этот несчастный капитан Хейз из сто первой пехоты. Около него взорвался снаряд и он практически лишился слуха, по его поведению можно сказать, что этот бедолага основательно контужен.

Тут генерал Кендалл как‑то странно поменялся в лице и с ужасом взглянул на товарища.

– Брайнт, как ты считаешь, операция «Стерка» еще в силе?! – дрожащим голосом спросил он.

– Да, генерал, боюсь, что так, сэр.

У Кендалла вдруг округлились глаза, и он схватился за голову.

– Боже, только не это!

– Что за операция? – подал голос с койки Ахерн.

Кендалл перестал убиваться и уставился на сержанта рассеянным взглядом.

– К несчастью, сержант, сейчас мы находимся в самом центре этой операции. Название «Стерка» говорит само за себя. Неделей раньше нашим людям был дан приказ стереть с лица земли этот самый военный лагерь в Плейку.

– На каком основании, генерал?

– На том, сержант Ахерн, что у высших чинов с чего‑то появились основания полагать, что этот лагерь пустой, что‑то типа приманки для американских солдат. Судя по всему, спецназовцы предоставили им недостоверную информацию, теперь я вижу, что здесь полно наших ребят. Завтра на рассвете прилетит морская эскадрилья и подпалит всем нам задницы.

– Черт возьми, – проскрипел сержант Ахерн.– Мало того, что я рук своих не чувствую начисто, так еще и эта срань.

– А эти сволочи лишили нас всякой связи. Имелась бы у нас хотя бы одна рация, уже было б неплохо, – говорит Соленто.

– Вообще‑то одна есть, – сказал по ту сторону Брайнт.– Но… она довольно далеко.

– Говори сынок, мы достанем ее из любой задницы! Лишь бы не сгореть заживо в этом гадюшнике! – орет Кендалл.

Тут Брайнт покраснел, как свекла, и отвечает, что генерал Кендалл не прогадал с местом.

– Что?!.. Нет, ты хочешь сказать, рация у тебя.. Там?! – в ужасе воскликнул генерал.

Брайант только головой кивнул, а мы все аж рты открыли.

– Какого дьявола, Брайнт?!

– Когда я понял, что нас сейчас возьмут в плен, я по быстрому ее припрятал. Я ведь не думал, что настолько глубоко ее запихаю, что она там застрянет!

– Нет уж, упаси боже, беру свои слова назад, я не собираюсь ковыряться у тебя в заднице Брайнт, уж лучше поджарюсь, содомист хренов!

Тут мы все снова потеряли надежду, но Брайнт говорит, что можно попытаться связаться со штабом и не вытаскивая ее.

– Это еще что значит? – спрашивает Кендалл.

– Ну, вы можете попытаться крикнуть прям туда. Чаще всего она молчит, но порой бывает, что оттуда доносятся какие‑то шумы и помехи. Значит, надежда еще есть.

Генерал Кендалл только за виски схватился, и говорит, что он не для того шел в армию соединенных штатов, чтоб вести диалоги с чьей‑то задницей.