Почти правда. Узелки
Почти правда. Узелки
Автор: Олег Викторович Торопов
Возрастное ограничение: 18+
Текст обновлен: 10.03.2025
Аннотация
Книга о любви и судьбе, о случайностях обусловленных закономерностями.Все участники действий и события являются вымышленными, совпадения имеют случайный характер.
Почти правда. Узелки
Олег Викторович Торопов
В России росчерком пера
Лишались головы народы
И святость гнали со двора,
А к светлому вели моральные уроды,
В России исторический урок –
Злость вымещать на спинах черни
И строить вместо богадельни
Для недовольного острог,
В России смерть так на миру красна,
Судьба любить, терпеть и ждать
Навек одна, для каждого она,
Своя земля, и родина, и мать.
© Олег Викторович Торопов, 2023
ISBN 978‑5‑0051‑1055‑8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Николай сидел на скамейке в какой‑то неудобной позе (полубоком), одной рукой опираясь на палочку. Хмурое лицо, не выражавшее никаких эмоций и казавшееся безжизненным, делало его совсем старым.
Рядом лежала заветная папка. Содержимое этой папки и являлось причиной встречи Сергея с Николаем Васильевичем.
– Я принес тебе свободу, – сдавленно сказал Николай. Его лицо не выражало ничего, он смотрел в пустоту и видел только пустоту.
Сергей усмехнулся:
– Когда‑то я уже это слышал.
Сергей присел на скамейку, взял в руки папку. Он всматривался в нее, как будто хотел увидеть содержимое через обложку. Со стороны могло показаться, что он не решается ее открыть. Может, так, а может, и не так.
Слишком много всего таилось за пожелтевшей обложкой этой папки – это было описание его жизни. Той жизни, которую почти никто не знал и которую он сам пытался забыть.
Сергей медленно развязал аккуратный узелок.
Сухой стиль документального повествования сразу вернул его на много лет назад.
По официальным документам Сергей пропал «при неустановленных обстоятельствах» 5 лет назад в окрестностях Гудермеса.
– Я уже стал майором? – спросил Сергей, читая досье.
– Да, после последней командировки, – кивнул Николай. – Все как положено – рапорт, наградные… Приказ, ознакомься, – ответил Николай с полным безразличием.
– А кто был тот майор, с которым меня «поменяли»? – спросил Сергей.
– Твой земляк и полный тезка, у вас разница в дне рождения, он родился на 2 дня позже тебя.
Николай Васильевич терпеливо ждал, пока Сергей просмотрит все документы.
– А как же я, который сейчас? – спросил Сергей, закончив листать страницы.
– А какой сейчас? Тебя нет ни сейчас, ни вчера, ни завтра, – задумчиво произнес Николай. – Я был последний, кто о тебе что‑то знал. Все документы в папке, тебя и твоей группы уже давно нет, и в архивах тоже ничего не осталось. Можно сказать, что никогда и не было – это плод твоего воображения со всеми вытекающими последствиями. Все, как ты хотел. Теперь ты обычный человек: без прошлого, без наград и званий, без пенсии и медицинского обеспечения.
Последнюю фразу Николай сказал, опустив голову как‑то обреченно, особенно четко проговаривая каждое слово.
– И я больше никому и ничего не должен, – продолжил Николай, как бы ставя точку, – прости, если что, за все, за Лену прости. – Он хотел еще что‑то сказать, но осекся.
Это признание вины он вынашивал последние двадцать лет, страдая от своей гордости и уверенности в своей правоте и веры в справедливость. Лена была частичкой его сердца, большого, но спрятанного от всех, сердца, спрятанного в панцирь…
Жонглируя чужими судьбами, ломая их по своему разумению, он сам стал заложником воли судьбы. Посвятив свою жизнь борьбе за справедливость, перешагнув все законы, и человеческие, и государственные, он так и остался не понятым ни людьми, ради которых он жил, ни государством, которому он служил. Он так и остался один, один на всей земле.
Николай тяжело поднялся и медленно пошел по аллее. Он наконец‑то обрел долгожданный покой, истратив последние силы на исправление того, что «изменить уже нельзя». Он уходил навсегда. Развязался последний узелок судьбы, завязанный однажды летней ночью… давно‑давно…
Лена умерла от рака два года назад в немецкой клинике. Его единственный родной человек ушел не прощаясь. Сергею никто не сообщил ни о болезни, ни о смерти Лены – она так хотела.
Она так жила – с открытой душой и закрытым сердцем, любила, жалела, ненавидела, была любимой и единственной. Жила, будто играла роль – играла и при жизни, и после своей смерти.
Она оставалась той последней ниточкой, которая связывала Сергея с прошлой жизнью. Точнее было бы сказать – с другой жизнью, которую хотелось бы забыть, чтобы запомнить каждую минуту.
Казалось, что можно начинать новую, совсем другую жизнь с чистого листа. Писать историю ровным почерком без помарок и исправлений. Впереди еще целая вечность и надо многое успеть доделать, переделать и выстроить заново.
Как много лет назад, это только казалось…
