Непрощённое воскресенье
Высокая девушка с вытянутым лицом и чёрными, взбитыми в паклю волосами, старательно уложенными в «плетёнку», улыбнулась брату, обнажив сочные выпуклые дёсны с рядом крупных, плоских, белых зубов. Верхняя челюсть девушки выдавалась вперёд, что портило впечатление и давало повод сверстникам подтрунивать, называя улыбку «лошадиной».
Через пять минут семья Василия Погоды в неполном своём составе собралась за столом. Как же хорошо! Усеянный бриллиантовой пылью звёзд небосвод замер в восторге. Бледная луна ласкает мягким светом, скучающе смотрит одним глазом. Время, убаюкиваемое стрекотанием сверчков, течёт медленно, размеренно.
Чай приятно пить молча, вдыхая его терпкий аромат, к которому настырно примешивается запах запечённого теста, тёплого картофеля и ещё чего‑то еле уловимого. Ах да! Так нежно пахнут плоды айвы или гуты (кому как нравится) в тазу, оставленном возле кресла.
От вкрапления молдавских слов русский язык становится богаче, интересней. Чистую молдавскую речь теперь можно услышать только в деревне, и то не в каждой. Город давно уже обрусел, чистокровных молдаван почти не встретишь. Некогда аграрную Бессарабию понаехавшие россияне очень быстро превратили в цветущую индустриальную Молдавскую республику.
– А где Толик? – Юра отложил недоеденный кусок пирога на тарелку.
– На танцах. Говорила ему: приди пораньше, брат приехать должен, так нет же, танцульки ему, видите ли, важнее.
– Да ладно, мама, ну что такого, всего‑то месяц не виделись. Придёт, куда он денется.
– Что‑то не нравятся мне эти его задержки… – недовольно поджала губы Любовь Филипповна. – Ох не нравятся. Чует моё сердце…
– Да зазноба там у него появилась, – прочавкал набитым ртом вихрастый паренёк. Гребень вздыбившейся ввысь тёмно‑русой чёлки подрагивал при каждом движении челюсти. Непослушные, не поддающиеся укладке волосы торчали так, будто всю ночь парень спал лицом в подушку. Столь вызывающая причёска хоть и придавала внешнему виду Шурика определённую долю дерзости, но неизменно вызывала смех у девчат. А ведь Шурик уже достиг того возраста, когда мнение девушек становится важнее и материнского, и своего собственного.
– Да вот же он, – кивнул в сторону калитки Василий Евстафьевич. Незакрытая створка беззвучно впустила влюблённую парочку. Счастливый Толик держал за руку симпатичную темноволосую девушку в простеньком ситцевом платьице в цветочек.
– Мама, это Женя.
– Женя? – Любовь Филипповна кинула беглый взгляд на хрупкую девушку и демонстративно отвернулась, как будто собственное отражение в самоваре было ей гораздо интересней. Никелированная поверхность смешно вытягивала худое лицо, разводя в стороны глаза и изгибая линию носа в уродливую дугу, одна бровь переползла на лоб, вторая опустилась на щёку, а тонкие губы нырнули в низ подбородка.
– Мы собираемся пожениться, – твёрдо, безапелляционно, с вызовом.
– Что?! – Любовь Филипповна оторвала взгляд от самовара и уставилась на сына. – Что вы собираетесь?
– Пожениться, – менее уверенно.
– Пожениться? – грозно повторила мать.
– Ну да.
– Это кто так решил? – насмешливо спросила Любовь Филипповна, продолжая игнорировать спутницу сына.
– Мы… я… – стушевался Толик.
– А женилка выросла?
Хрупкая девушка по имени Женя вспыхнула, вырвала ладошку из руки кавалера и метнулась в сторону выхода. Пригвождённый материнским взглядом Толик так и остался стоять на месте.
– Мам, ну ты чего? – Юра поднялся из‑за стола и поспешил за девушкой.
Разглядеть в тени колышущихся от ветра деревьев ускользающую фигурку удалось не сразу.
– Женя, постойте!
Девушка замедлила шаг и обернулась. Прищур болотного цвета глаз гневно отсверкивал желтизной. Дующий в спину ветер раздербанивал волосы, надувал фонарики рукавов и полоскал подол платья. На миг Юре показалось, что вот‑вот новый ветряной поток подхватит хрупкую фигурку и унесёт в далёкие дали. Поддавшись непонятому порыву, он схватил девушку за руку и прижал к себе.
– Не уходите!
Девушка молчала, тихо дышала ему в предплечье, даже не пытаясь освободиться из неожиданных объятий.
– Пойдёмте, а то пироги остынут. – Взял за руку уверенно, сжал широкой ладонью тонкое запястье и потянул за собой.
Она пошла. Почему? Сотни раз после она задавала себе этот вопрос и сотни раз, зная ответ, печально пожимала плечами.
***
Раз‑два‑три, раз‑два‑три. Лёгкий шифон развевается, взлетает, словно крылья бабочки, белые горошины мелькают с такой скоростью, что начинает рябить в глазах.
– Уф! – Женя опустилась на изогнутую дугой скамейку. – Голова кругом!
– Не удивительно, – раздражённо пробормотала Рита, которая просидела весь танец на скамейке.
– Ну а ты чего сидишь? – спросила Женя, как будто специально, чтобы позлить Риту.
– Так я же не умею, как ты, глазами сверкать.
Упрёк был отчасти справедлив. В отличие от подруги, Жене редко скучала на танцах. Как только девушки входили в «клетку», кавалеры выстраивались в очередь, чтобы пригласить её на танец. Лёгкая и грациозная, она порхала по периметру танцевальной площадки, почти не касаясь бетонного пола. Риту, которой от рождения досталась тяжёлая и нескладная фигура, парни обходили вниманием и приглашали на танец «заодно». И глаза! Да, глаза у Жени особенные! В них был какой‑то секрет, они не просто блестели, они сверкали, как драгоценные камни, всеми своими гранями.
Женская дружба – вещь непонятная, загадочная, клубок самых разных чувств и эмоций. Особенно когда дело касается мужчин. Завидовала ли Рита Жене? Наверняка. Но скрывала, давила в себе это чувство, понимала, что без подруги её шансы завести отношения почти нулевые.
Рита придирчиво посмотрела на свою подругу. И что в ней такого? На что так падки парни? Ну глаза блестят, ну и что? Разве это так важно? Тонкая, как палка, ни сиськи, ни… То ли дело она, Рита! Есть за что, как говорится, подержаться. И что им вообще надо?
Рита взмахнула тяжёлой гривой волос и насупила и без того сросшиеся на переносице брови.
– Ну, кого сегодня приворожишь?
Женя обладала удивительной способностью: стоило ей взглянуть на понравившегося парня, как тот начинал ухаживать за ней, не замечая никого вокруг. Поэтому после танцев девушки всегда уходили в сопровождении кавалеров. Рите за счёт подруги в кавалеры доставался товарищ приворожённого Женей парня.
