Тайны садового сезона

– Официально никаких сообщений нет. Но народ просто так болтать не будет, – многозначительно ответил Юрий Владимирович.

– Сабира, Катерина, никаких вечерних прогулок! – сразу же строго сказала тетка.

– Мы же не пенсионерки, – сразу же возмутилась Сабира. – И потом, мы же вдвоем везде ходим. А Арамиль от нас далеко.

– Ничего не знаю. Я за вас перед вашими родителями в полном ответе.

– Береженого Бог бережет, – назидательно произнес Юрий Владимирович. – Ну, ладно, мне пора. Встретимся на собрании. Обязательно приходите.

Юрий распрощался, вышел за ворота и направился вдоль по улице. Забор на участке Майи Нургалиевны стоял совсем невысокий, и в этом имелось огромное преимущество – хозяева могли видеть всех проходящих мимо людей.

Катя, Сабира и ее тетка стали мыть посуду после завтрака.

– А, заметьте, наш сосед‑то пошел не в сторону своего дома, – с интересом отметила хозяйка.

– Ну и что? – пожала плечами Сабира. – Может, у него дела в другой стороне?

– Да нет у него никаких дел, просто ходит и языком чешет, – отмахнулась Майя.

– Он, наверно, пошел агитировать, чтобы его избрали председателем, – проницательно заметила Катерина. – Сейчас это называется «окучивать электорат».

– Не знаю насчет «электората», в мое время говорили «избиратели», но то, что он в курсе всех событий в наших коллективных садах – это точно.

– Тетя, а ты бы хотела, чтобы он стал председателем? По‑моему, он просто болтун.

– Он, конечно, много болтает, – согласилась тетка. – Но я бы проголосовала за него, он будет держаться за свое место. У него тут еще и другой интерес есть, кроме денежного.

– Какой интерес?

– Машины. Видели в начале нашей улицы два грузовика и одна старая «Волга» стоят?

– Ну, да. Мы видели какие‑то две допотопных «каракатицы», которые заняли почти весь проезд и разбитую «Волгу», – вспомнила Катя. – Только они, по‑моему, не на участке стоят, а прямо на дороге.

– Слышал бы Юрий Владимирович, как вы его любимые машины называете! – усмехнулась тетка Сабиры. – Он же бывший шофер‑дальнобойщик, и эти машины – его гордость. Он хочет их отремонтировать и продать.

– Да кому они нужны? – с презрением фыркнула Сабира.

– Он думает, что продаст.

– А при чем здесь председательство? – вернулась к теме Катя.

– Прошлый председатель велела ему убрать машины, и дала срок – до лета. Вот и лето настало, а машины как стояли, так и стоят. Ей сейчас не до его машин, у нее разборки с нашим казначеем, а Юра, если станет председателем, машины свои тут навечно оставит. Впрочем, мне‑то все равно, мы с мужем на машинах не катаемся, а вот другие соседи недовольны.

Хозяйка и ее гости убрали в дом посуду и занялись каждая своим делом. Катя с Сабирой прекрасно провели время до обеда во дворике в шезлонгах. С утра солнышко еще не так кусалось, как днем, и загоралось лучше, чем в любом солярии. Майя Нургалиевна хлопотала по хозяйству, от помощи подруг она отказалась – привыкла хозяйничать в своем доме одна.

***

Почему‑то собрание садоводов всегда назначают в самое неудобное время – в два часа дня. Как говорится: ни то, ни се – в это время нормальные люди как раз обедать садятся. Поэтому Майя Нургалиевна с девушками перекусили на скорую руку, и отправились к дому сторожа, где всегда проходили коллективные сходки садоводов.

Домик сторожа стоял у самого въезда в коллективный сад «Шахтер», рядом с железными воротами, или вернее, с тем, что от них осталось. Много лет обязанностью сторожа считалось открывать ворота в сад рано утром, и закрывать их на ночь глядя. Но несколько лет назад ворота перестали закрываться, а потом их украли и, скорее всего, сдали на металлолом. «Кражу века» под покровом ночи наблюдала только собака сторожа, которая всегда сидела на привязи, с высоты крыши своей будки, и обтявкивала каждого, кто заходил или заезжал в сад. Однако в ту злополучную ночь она даже ни разу не гавкнула. Просто утром сторож проснулась, а ворот уже нет. Сначала хотели купить новые или поставить шлагбаум у въезда в коллективный сад, но постепенно все привыкли к отсутствию ворот и успокоились.

Домик сторожа был небольшой, деревянный, и достаточно старый, он стоял на пригорке и, если бы его отремонтировать и покрасить, смотрелся бы очень неплохо. Каждый новый председатель обещал обновить или отремонтировать этот дом, но председатели менялись так часто, что все это оставалось только в планах. На задах дома раскинулась большая поляна, на которой обычно и проводились общие собрания садоводов. На поляну ставили колченогий стол для председателя и секретаря, пару стульев, несколько скамеек. Остальные размещались, кто и где найдет место: на небольших бревешках, деревянных колодах, кто‑то приносил с собой переносные раскладные стульчики и табуретки, некоторые даже с комфортом располагались на пластмассовых стульях. Часто на деревянные колоды клали доски и закрывали их сверху покрывалами, на них‑то и садилось большинство садоводов.

Когда Майя Нургалиевна и ее племянница с подругой подошли к домику сторожа, на поляне уже собралось много народу. Все места в тенечке у стены дома оказались заняты, и им пришлось сесть на самом солнцепеке на лавку. Сабира предусмотрительно взяла с собой панамки на голову. Люди все еще подходили, Майя здоровалась со знакомыми, а Катерина с подругой с любопытством оглядывались по сторонам.

Вокруг поляны и между импровизированными скамейками с восторгом носилось несколько псов. Они походили друг на друга, как две капли воды, все чистокровные дворяне (в смысле, дворняги), и ростом с хорошего теленка. Сосчитать их не получалось, но примерно три‑четыре хвоста все время мелькали между людьми. К людям они испытывали явный интерес, но большинство женщин их боялось. Собаки – это предмет гордости сторожихи Надежды. Она им всегда потакала, редко привязывала, и они носились по всему коллективному саду, пугая женщин‑садоводов и топча их грядки. А ночью собаки переговаривались на всю округу, их беседы длились иногда почти до ута на «радость» всем дачникам. Ежемесячно сад выделял на содержание собак деньги, и соглашался кормить не более двух собак, но Надежда постоянно увеличивала их поголовье, что приводило к серьезным спорам. Сейчас, под неодобрительные взоры женские взоры, она пыталась увести своих любимцев и посадить на цепь, но те упирались всеми частями тела: лапами, хвостами, ушами и при этом тихо поскуливали.

Катя и Сабира, к счастью, собак не боялись, поэтому с увлечением наблюдали за происходящим. Особое внимание собаченции почему‑то испытывали к женщине, которая одиноко сидела за краешком стола председателя, перед ней лежало несколько листов бумаги и ручка. Майя Нургалиевна вполголоса сказала, что это – секретарь правления, которая обычно пишет протоколы собрания. На женщине высилась белая панама с широкими полями, темные очки, а из‑под широких полей панамы выглядывал острый носик. Дама выглядела худенькой и всей какой‑то съежившейся, как будто старалась занять как можно меньше места. Не смотря на это, собаки почему‑то вились именно вокруг нее и порыкивали. Может, потому, что она их боялась. В конце концов, Наде удалось поймать своих собак, вывести их с поляны и посадить на привязь в дальний сарай, откуда они тоскливо принялись наблюдать за людьми. Все вздохнули с облегчением.

– А кто тут у нас председатель? – раздался рядом с Сабирой женский голос.