Загадка лесного озера. Детективная повесть

Причиной бессвязного ночного сновидения могло стать вчерашнее обследование останков девушки‑утопленницы. Там было много чего удивительного! Оказалось, что тело панны не имеет ни малейших признаков разложения. Неестественная бледность кожных покровов, легкое окостенение и отсутствие дыхания – вот все, что смог обнаружить начинающий лекарь. Должностные лица суда, присутствовавшие при осмотре, тоже ничего подобного раньше не видели. «Может быть, вода озера обладает какими‑то неизвестными науке свойствами?» – вспомнил свою смутную догадку Анджей. Была еще одна странность – на запястье девушки обнаружилось крохотное темное пятнышко размером с булавочную головку. Словно еще при жизни панна Зося обо что‑то поранилась. Кому принадлежала прядь темно‑русых волос, найденная в обереге, узнать не представлялось возможным. Такой цвет волос имели многие жители Гродненского повета.

Когда усталый Анджей и возный вышли из судебного подвала на улицу, уже близился полдень. Жарко светило солнце. На крышах домов беззаботно щебетали птицы. Как приятно было вдохнуть свежий воздух после зловонных миазмов, скопившихся в подземелье!

Навстречу шляхтичам бросился старый еврей. Невысокого росточка в поношенной рубашке и жилете он выглядел крайне несчастным и, казалось, вот‑вот расплачется. Мясистый, похожий на картошку, нос старика печальной каплей нависал над пухлыми губами. По бокам плешивой головы торчали клочки рыжих, с частой проседью волос. Сбежавшая с головы растительность пышными бакенбардами спускалась от хрящеватых ушей к острому, плохо выбритому подбородку. В руках мужчина сжимал потрепанную соломенную шляпу.

– Аптекарь Юзеф Зейдман, – прошептал на ухо Анджею Свиридович.

Глядя на панов виноватым взглядом побитой собаки, аптекарь запричитал:

– Ой, доченька моя Зосенька! На что ты меня, старика, покинула!

Возный скривился, как от зубной боли, и строго прикрикнул на голосившего родителя:

– Пускай пан зараз же перестанет кричать! Панна Зося учинила самагубства[1]. Ведется дознание. А теперь пан может забрать тело дочки из подвала.

Юзеф Зейдман кивнул и печально поник головой.

– Как Зося оказалась одна в лесу? – участливым тоном спросил у аптекаря Анджей.

– Пан хочет знать…, – произнеся эти слова, Зейдман надолго умолк.

Он стоял, потупившись, часто шмыгая носом и размазывая слезы по лицу. Анджей уже не чаял услышать ответ, когда аптекарь разразился длинной тирадой:

– Ой, вэй! Моя бедная доченька была‑таки в услужении у вельможного князя Збигнеча Радвильского. Она убиралась‑таки в княжьих покоях и помогала‑таки ж на кухне. Моя старательная девочка!

Оставив безутешного родителя предаваться своему горю, возный и Анджей пошли в сторону рыночной площади.

Когда служители суда отошли на некоторое расстояние, пан Зейдман быстро взял себя в руки. Прекратив причитать, он кликнул на помощь односельчанина. Дремавший в телеге, седовласый селянин с перевязанной тряпицей рукой встрепенулся и, поправив на голове шляпу, поспешил на зов аптекаря. Вскоре старый еврей со своим помощником исчезли за дверью, ведущей в подвал. Оглянувшись на крик, Анджей проводил мужчин задумчивым взглядом. «Старик явно сказал не все, что знает», – почему‑то решил юноша.

Паныч и Свиридович прогулочным шагом шли по нагретым на солнце булыжникам, когда возный вдруг резко остановился.

– Погоди‑ка, – напряженным голосом произнес он. – Так другие утопленницы тоже в имении князя Радвильского служили!

– А кто он такой, этот князь? – поинтересовался Анджей. – Когда я уезжал на учебу в Краков, такого шляхтича в здешних краях не было.

– Сам по себе князь Збигнеч Радвильский невелика птица, – принялся на ходу рассказывать возный. – Он последний потомок угасшего шляхетского рода, но с великим гонором и доброй кучей грошей. Скоро будет три года, как он с женой переехал в наши края откуда‑то из‑под Варшавы. Со слов князя его предок когда‑то владел земельными и лесными угодьями в окрестностях Припейского леса. Сразу после приезда князь предъявил какие‑то старые документы местному землевладельцу – пану Мстиславу Захарчинскому и за сущие гроши выкупил у него фольварк[2] и обширные земли неподалеку от Логовиц. Пан Захарчинский после завершения сделки уехал с семьей в Вильну, а новый владелец теперь сорит грошами направо и налево. Откуда у него такое большое богатство, никто не знает. Князь женат, но они с супругой редко выходят в свет. Своих детей у них нет. По установившейся традиции раз в месяц князь устраивает балы для местной шляхты. Большую часть времени посвящает охоте на диких зверей. У него знатная свора гончих. Еще князь собирает ювелирные украшения, драгоценные камни, минералы и предметы старины. Селяне несут своему господину все мало‑мальски интересное, что в здешней земле находят. Завтра нужно будет съездить под Логовицы и расспросить князя и его домочадцев о погибшей прислуге.

Беседуя, шляхтичи подошли к главному входу в ратушу. Анджей на ходу поглядывал по сторонам, отмечая изменения, произошедшие в облике города за время его отсутствия.

На просторной площади перед зданием городского самоуправления было малолюдно. Рядом с торговыми рядами чужеродным сооружением для мирного облика города стояла трехглавая виселица. Полуденный ветерок лениво шевелил веревочные петли, ждущие приговоренных к повешению преступников. Поутру паныч не заметил сие грозное орудие правосудия, поскольку они с возным торопились на осмотр тела панны Зоси.

– Сегодняшнюю казнь пришлось отложить, – заметив интерес юноши к виселице, произнес Свиридович. – Троица разбойников из шайки Зелешки Дворницкого‑Пестового сбежала из‑под стражи по дороге в город. Но мы все равно их словим, никуда не денутся! Значит, мы дамовилися – завтра едем в фольварк князя Радвильского. Поутру я за паном заеду. Да пабачэння[3]!

Мужчины попрощались, и Анджей поспешил в сторону родительского дома. Он торопился на семейный обед. Юноше не терпелось поделиться с отцом и тетей последними новостями. Свиридович некоторое время смотрел вслед своему помощнику, задумчиво теребя длинный ус, а затем скрылся в дверях ратуши.

[1] Самоубийство (бел.)

[2] Фольварк – хутор, мыза, усадьба, обособленное поселение, принадлежащее одному владельцу, помещичье хозяйство. Наименование использовалось в Польше, Литве, Белоруссии и в западной части Украины.

[3] До свидания (бел.)