Ветер в Парве. История гибели одной столицы

– Дети, эти… явления… могут быть временной погодной аномалией. А люди каждый день гибнут от самых разных вещей, причем в совершенно благоприятном климате. Поэтому давайте… ложитесь спать… Уже поздно, – голос пожилой женщины звучал неуверенно и меланхолично. Но на этот раз ей никто не ответил. Судя по возне в соседнем купе, дети забрались на верхние спальные полки и молча укрылись легкими простынями. Их бабушка вышла из купе и направилась со стаканами из‑под чая к проводнице. Я посмотрел ей вслед: небольшого роста, сутулая, седая женщина. Молодость от нее давно ушла, и она даже не попыталась ее удержать. Наверняка из вышедших на пенсию рабочих.

Пока бабушка отдавала стаканы и разговаривала о чем‑то с проводницей, я не смог удержаться, чтобы не засунуть свой нос в детское купе.

– О, здрасте! – буркнула Хельга. Ее рыжие волосы бесформенной копной свешивались с верхней полки, а лицо было обращено в сторону двери, возле которой находился я.

– Привет, соседи! – бодро ответил я.

– Ты с нами до конца едешь. В Парву, значит, – сказал мальчик.

– А что в этом такого странного? – я попытался изобразить удивление.

– Не знаю. Всякое в жизни бывает. Например, может, жить надоело, – проворчала Хельга.

– Однако ты разбираешься в людях! Сколько тебе лет, рыжая? – насмешливо отозвался я. Хельга презрительно фыркнула и отвернулась к стенке.

– Нам по двенадцать, мы близнецы, – спокойно ответил ее брат. Он сел и протянул мне руку. – Рихард, – сказал он.

– Сэм, – ответил я и пожал его маленькую руку.

– Вы не обращайте внимания на мою сестру. Она просто очень боится возвращаться в Парву. Мы славно съездили на юг к морю с бабушкой, отдохнули. А теперь снова…

– ЗдорОво, – промычала Хельга со своей полки.

– Да… типа того, – вздохнул мальчик. Очевидно, в глубине души он не просто понимал, а полностью разделял настроение своей сестры‑близняшки.

Я уже собрался отойти от их купе, как подошла бабушка близнецов.

– Познакомились с моими внуками? – обратилась она ко мне и чуть заметно улыбнулась. О нет… вряд ли она была из рабочей среды. Скорее, школьная учительница или даже преподаватель с кафедры высшего учебного заведения. Правда, насколько мне известно, местные власти Парвы в последние лет десять закрыли все высшие учебные заведения в городе и его окрестностях – так же, как множество научных институтов. Как знать… быть может, эта старая интеллигентка была когда‑то видным ученым…

– А знаете, я разделяю любопытство моих внуков. Зачем вы едете в наш город?

– Я метеоролог. Хочу исследовать ваши погодные явления, – ответил я уже без тени насмешки.

Тонкие седые брови удивленно приподнялись.

– Исследовать… – она стояла, сложив руки на груди напротив меня у входа в свое купе, в задумчивости и очень напоминала мою старую преподавательницу по химии в институте. Та принимала точно такую же позу, когда слушала ответ на семинаре или на экзамене. Я не удержался:

– Кстати, я не представился. Сэмюэль. Саэмюэль Котка, можно просто – Сэм.

– Агнесса Вирта.

– Очень приятно, – ответил я и покраснел. Моя догадка оказалась правильной. В институте я учил физическую географию по учебнику, одним из авторов которого была Агнесса. – Так вы ученый.

– С чего вы взяли? – она казалась удивленной. Да… мало ли однофамильцев… и тезок… я мог ошибиться. Я растерялся и хотел уж было пошутить над своей неловкостью, как она сама все исправила:

– Хотя… я ведь одно время писала на кафедре учебники. Правда, в соавторстве. Вы вполне могли учиться по одному из них.

– Вы верно угадали. Сдавал экзамен по вашему учебнику.

– Успешно? – в ее грустных глазах появился свет.

– Да, сдал на отлично. Так что спасибо вам. По лекциям нашего преподавателя вникнуть в предмет было практически невозможно, – весело ответил я.

– Хорошо. Хоть как‑то приносила людям пользу своей специальностью.

– Ну бросьте. Вы ее приносите до сих пор! До сих пор продаются учебники для студентов, где вами написаны целые разделы. И до сих пор студенты сдают по ним экзамены.

– Да… – она вновь погрустнела. Свет, всего на несколько мгновений появившийся в ее глазах, безнадежно угас. – Да, молодой человек… простите… Сэм, кажется?

Я кивнул.

– Это‑то верно. Но я… мы… Наш институт… Мы не смогли сделать главное дело. Наверное, дело всей нашей жизни… Наверное, мы не исполнили свое предназначение, – у нее на глазах появились слезы. Она лихорадочно потерла высокий лоб, стараясь взять себя в руки: ей не хотелось, чтобы я видел ее слезы. Я слегка отвернулся, делая вид, что отвлекся на Рихарда, который шуршал на своей полке и игриво подмигивал мне. Он напоминал играющего котенка. Я улыбнулся ему и помахал рукой.

– Понимаете, Сэмюэль. Ведь в Парве был очень мощный коллектив ученых‑метеорологов. И вообще, у нас было много замечательных ученых, – произнесла Агнесса. Она успокоилась, но говорила теперь тише и строже, чеканя каждое слово.

– Конечно, я знаю это, госпожа Вирта. Парва – культурный и научный центр конфедерации.

– Была, – хрипло и резко произнесла Агнесса, – она была такой. Но теперь все кончено. После того как в науку и образование проникли чиновники, все стало быстро сворачиваться. И научная, и культурная жизнь… Теперь, как вам наверняка известно, действует лишь несколько небольших научных институтов, да и те бедствуют. А высшие учебные заведения вообще закрылись. Молодежь уезжает получать высшее образование в другие города и даже страны. Конечно, та молодежь, которой это вообще нужно. Город обмельчал. Духовно, интеллектуально, экономически… Город гибнет… и вовсе не от ветра. – Она порывисто вздохнула, зашла в свое купе и села на одну из двух нижних полок. Дети чуть слышно возились на верхних над ее головой. Они явно были обеспокоены столь откровенным признанием бабушки. Возможно, она ничего подобного в их присутствии раньше не говорила.

– Сэмюэль, по‑моему, мы одни в вагоне. Охотников ехать в Парву нынче немного. Если вам одиноко, можете провести ночь в нашем купе, – сказала госпожа Вирта. Но я почувствовал, что она предложила мне перебраться к ним скорее из вежливости. Такие люди, как она, – не великие любители долгого общения с почти незнакомыми людьми, каким я для нее и являлся. Впрочем, я сам был таким же и хорошо ее понимал. То, что прошлой ночью мой сосед по купе смог так расшевелить меня, было одним из весьма немногих исключений в моей жизни.

– Благодарю от души, – произнес я и вежливо поклонился, – но лучше пойду к себе. – Она кивнула, и мы пожелали друг другу доброй ночи.