Ветер в Парве. История гибели одной столицы

Мара остановилась отдышаться. Дыхание вырывалось из ее усталой груди клубами пара, морозный воздух обжигал измученные долгим пребыванием на морозе легкие. Она достала из котомки серый круглый хлеб, оторвала замерзшими пальцами кусок и попыталась съесть. Хлеб оказался черствым и горьким, но его нужно было непременно сжевать до конца: хотя бы этот оторванный от круглой серой булки кусочек, иначе она никогда не дойдет до своей цели и завязнет на веки вечные в этих снегах. Мара с трудом дожевала кусок хлеба и двинулась далее по еле видной среди сугробов, уже сильно занесенной дороге.

Тем временем пасмурное небо над снежной пустыней становилось все темнее и темнее. Начал падать снег крупными хлопьями, от чего, с одной стороны, в пространстве стало немного светлее и уютнее, с другой – возникла опасность еще больших заносов, которые грозили полностью скрыть под собой дорогу. Час такого снегопада, и Мара потеряет все ориентиры.

Где‑то вдали, предположительно на дороге, по которой шла Мара, замаячил огонек. Он медленно, но верно приближался. Возможно, это был путник с фонарем, который шел навстречу Маре по той же дороге, что и она, но в обратную сторону. Постепенно крохотная светящаяся точка становилась все больше, а рядом с этой точкой образовалась фигура неизвестного странника. Он был одет в такой же плащ, как и Мара, с таким же, как у нее, капюшоном. И с таким же посохом. Только на верхнем конце посоха светился сиреневый фонарик. И чем ближе подходил к Маре неизвестный путник, тем ярче светил фонарик. Между странниками осталось всего шагов десять, когда яркий сиреневый свет залил пространство вокруг них. Снегопад прекратился, а сугробы засияли всеми цветами радуги. Небо теперь было не темно‑серым, а сиреневато‑розовым, словно на закате в мае месяце, и Мара ощутила, как воздух наполнился ароматом сирени и потеплел.

Она взглянула на незнакомца с любопытством. Его золотисто‑карие глаза весело смотрели на нее из‑под капюшона мехового плаща. Все его смуглое лицо бороздили мелкие морщины, усы и короткая борода были седыми. Тем не менее от него веяло силой и здоровьем, которыми не могла похвастаться Мара, хотя она была, очевидно, значительно моложе.

– Вы дрожите, сударыня?

– Благодарю… Ваш волшебный посох превратил январский вечер в майский, и мне совсем не холодно.

– И все‑таки вы заболели, – проворчал странник и приблизился к Маре вплотную. В его руке появилась фляжка.

– Вот, выпейте ровно восемь глотков, – произнес он заботливо и мягко, и в то же время Мара почувствовала, что она ДОЛЖНА сделать именно то, что он говорит. Посему послушно глотнула из фляжки восемь раз неизвестную горько‑сладкую и довольно густую жидкость.

– Невкусно? – весело спросил мужчина, забирая у нее фляжку после восьмого глотка.

– Терпимо. Если вы меня отравили, я буду только счастлива. Здесь совершенно невозможно находиться. Лучше умереть поскорее, чем идти и идти по этой нескончаемой дороге. Знаете, какая она без вашего волшебного фонарика?

Он тихо засмеялся, поднял свой посох и коснулся светящимся наконечником посоха Мары. Тот тут же вытянулся, расширился, и верхний конец принял причудливую форму, похожую на бутон тюльпана. И этот «бутон» засиял и стал разливать вокруг себя мягкий бирюзовый свет. Мара ахнула и несколько секунд стояла с изумленно раскрытым ртом.

 

Конец ознакомительного фрагмента