Морской царь

– Выходит, их послы настоящие жертвенники? Ну как таких молодцов не принять! – Он посмотрел на Гладилу: – Собирайся давай на переговоры.

– А почему не я? – обидчиво возразил воевода‑помощник.

– Когда отрастишь такое брюхо, как у Гладилы, тогда в главные послы и попадешь. – Тысяцкий довольно ухмыльнулся от столь высокого признания своего ранга, лишь очень немногие поняли, что так Дарник лишь оберегает Корнея от излишнего риска.

Некоторое затруднение вызывало собственное положение князя: выдавать себя за кагана Малой кутигурской Орды, явиться пришельцам только в качестве словенского князя или представиться им тудуном Большой Хазарии? Да и где их принимать: в Дарполе или в ставке? Как одеться? Как пиршеские столы накрыть? Устраивать пышный воинский смотр или прикинуться мирными землепашцами и рыбаками? Собранный в тот же вечер Воеводский Круг добавил и другие вопросы.

– Нужно ли кроме кутигуров прятать еще ромеев, хазар, луров и тервигов?

– Или, напротив, пригласить на встречу еще и абориков в их стальных белых латах?

– Если дойдет дело до подарков, надо быть щедрыми или прижимистыми?

– Вдруг захотят ехать в Хазарию: давать им прокорм и провожатых или нет?

– Как быть, если пригласят к себе в Суяб дарпольских купцов с товарами?

– Что собирается сказать князь о числе своего войска и размерах своей земли?

Было действительно над чем поломать голову. Чуть позже в Дарполь пожаловал Малый Совет и вместе с Калчу стал просить князьтархана не пускать посольство на правый берег, встречаться с ним лишь на левом берегу – незачем послам‑соглядатаям видеть, что у них тут есть и как все устроено.

– Вы хотите, чтобы наши собственные воины думали про меня с воеводами как про последних трусов? – осадил кутигуров Рыбья Кровь.

Ночью в Дарполь вернулся торжествующий Гладила, его переговоры прошли весьма успешно. Толмачом у тюргешей оказался ромейский священник, хорошо знающий хазарский и даже словенский языки. Это в самом деле оказалось посольство тюргешского гурхана, желающее говорить с правителем Яицких земель.

– Что ты им про нас говорил? – ревниво придрался к тысяцкому Корней. – Про кутигуров не хвастал?

– Ничего не говорил, – сердито отвечал Гладила. – Спросил только, сколько человек хочет попасть к нашему князю. Сказали, что их будет пять человек.

– Очень хорошо, – похвалил Дарник. – А самих тюргешей сколько?

– Они расположились двумя станами, один ближе, другой за версту поодаль, примерно по сто человек и десять повозок в каждом.

– Ты это сам сосчитал? – съязвил Корней.

– Зачем сам? Лазутчики из вежи все сосчитали.

Два стана в видимости друг друга могло означать лишь одно: при нападении на них какой‑нибудь десяток конников обязательно должен был вырваться, чтобы сообщить в столицу гурханства Суяб об уничтожении их посольства, понял князь.

На следующий день по мосткам на правый берег Петли перешли пять тюргешей и ромей‑толмач – все в расшитых шелковыми нитями ватных халатах и собольих малахаях.

Дарник принял послов в специально выставленном в Петле княжеском шатре. Чтобы не затрудняться, кому как сидеть, всех рассадили по кругу на мягких подушках. Кроме «ближних» позвали также Калчу с двумя тарханами.

Главный посол бек Удаган выглядел внушительно: плоское лицо с широко расставленными щелочками колючих глаз, надменно откинутая назад голова, неподвижно лежащие на коленях толстые кисти рук – все выдавало в нем человека высокородного и бывалого. Не менее занимательна была и персона толмача‑ромея: худой, чернобородый, мудро‑смиренный, из тех бесстрашных проповедников, что издавна несли варварам Божье слово, невзирая ни на какие опасности.

Речь посла была предельно самоуверенна, как и его вид:

– Гурхан Таблай призван Вечным Небом объединить все равнинные земли для достойного отпора ханьцам Империи Тан и южным магометанам. Кутигуры прежде всегда были нашими подданными. Однако, когда в нашей стране начались распри, они решили, что свободны от союза с нами. Это было очень неверным шагом с их стороны. Но Гурхан Таблай милостив, он вновь протягивает руку дружбы и предлагает князьтархану Малой Орды Дарнику стать его младшим союзником.

Священник без затруднений переводил его гортанную речь на словенский язык.

«Откуда они про нас уже все узнали?» – с досадой думал Дарник.

– Что нам надо сделать, чтобы стать верными союзниками Гурхана Таблая? – учтиво отвечал он послу.

– Вы должны принести гурхану клятву верности и принять на себя обязательство воинами и имуществом участвовать в нашей войне с ханьцами и магометанами.

– И каковы размеры наших обязательств?

– Для этого нам надо лучше ознакомиться с твоими владениями и людьми. Но не меньше пяти тысяч воинов и трех тысяч мешков зерна, – добавил Удаган, чтобы сразу пресечь желание обмануть его ссылкой на дарпольскую бедность.

На том первые переговоры были закончены. Три дня пробыли послы в Дарполе, три дня ездили по ближним и дальним кочевьям, осматривали стада, вооружение (не все, разумеется), ставку, стены Хемода, верфь с биремами и лодиями, дельту Яика. Дарник гнул свою линию, выторговывая у послов более щадящие условия союзничества. И Удаган постепенно уступал: да, действительно, пяти тысяч конников с полным вооружением с Малой Черной Орды не набрать, да и обилия зерна пока не предвидится. На предложение князя поставлять тюргешам коней отвечал, что у них и своих коней много. Оба склонялись к тому, что нужные дары гурхану удобнее выдавать золотом и серебром. «Вот только, – говорил князьтархан, – оно может быть собрано лишь к осени после торговли с персами и хазарами». – «Хорошо, – соглашался бек, – тогда мы возьмем у вас сорок мальчиков‑заложников из воеводских семей и то серебро, что у вас есть».

Присутствующие на переговорах советники помалкивали, но стоило послам удалиться, как на Дарника обрушивалось праведное возмущение.

– Что ты, князь, делаешь?!

– Мы что, пришли сюда, чтобы быть чьими‑то данниками?

– Ты так даже в Дикее, в окружении ромейского войска, не уступал!

– Воины уже над твоей робостью смеяться стали.

Калчу и та возражала:

– Что хочешь делай, но кутигуры своих детей в заложники тюргешам не дадут.

Один Корней воздерживался от замечаний, что обратило на себя внимание Ратая:

– А ты чего, самый умный у нас, молчишь в рукав?

– Потому и молчу, что думаю, что князь расставил послам хорошую ловушку.

– В чем ловушка: сказать, что мы данники, а потом разорвать свое обещание?