Морской царь

– Когда умен, тогда умен, – похвалил Дарник и вручил Ратаю сорок дирхемов, десять из которых тот должен был раздать помощникам, десять оставить себе, а двадцать тайком вернуть назад. Чего не сделаешь, чтобы возбудить в дарпольцах тягу к богатству!

Глядя на Ратая, Дарник вспоминал самого себя четырнадцатилетнего, когда они с Клычем, побратимом из соседнего селища, придумывали локтевой щит с шипами, пращу‑ложку, боевой цеп, лепестковое копье и даже соорудили боевую колесницу на двухаршинных колесах, слишком поздно сообразив, что по их лесам на колесницах много не наездишь.

В городе князя поджидал вернувшийся из Хемода Сигиберд:

– Милиду там принимают как настоящую царицу. С Альдарика вообще глаз не сводят, особенно им нравится, что твой сын носит готское имя.

– А ночуют они где? – Дарника больше интересовали жилищные подробности.

– Всех женщин разобрали по самым богатым семьям. Милида прошедшую ночь ночевала у старосты гильдии стеклодувов, эту ночь будет ночевать у старосты ювелиров.

Самым приятным для Дарника было то, что восторги Сигиберда слышали окружающие князя ратники и воеводы.

Вечером на Ближнем Круге, куда кроме Корнея и Гладилы входили Ратай и Сигиберд, решали, как быть с пропавшими наконечниками стрел и коровами.

– Пока наконечники не найдут, стрел на охоту не выдавать, – распорядился Дарник.

Советники недоуменно переглянулись между собой: а чем же охотиться? Большая загонная охота намечалась уже через два дня.

– Готовьте камнеметы, пращи и самострелы. Железа на наконечники нет и взять неоткуда. Кто захочет, может сдать свои доспехи на переплавку в наконечники.

Корней с Ратаем прыснули от смеха. Рыбья Кровь оставался невозмутимым.

– А с коровами что? – спросил Гладила.

– Объявить, что убийство коровы отныне будет приравнено к убийству человека.

После камнеметов для охоты это было уже не так вызывающе.

При возвращении в хоромы князь обнаружил, что, несмотря на соструганную с лестницы обгорелость, наверху нестерпимо воняет не только гарью, но и мочой, от выплеснутого им поганого ведра. Лучшим выходом было отправиться ночевать в Корзину, но если взять туда Евлу, то обидится стратигесса Лидия – Дарник знал, что обе наложницы ревниво ведут подсчет его посещениям.

Абсолютно все в Дарполе, включая умницу Корнея, были уверены, что их князь с Лидией стали полюбовниками еще во время Дикейского сидения, когда ночевали в одной горнице в захваченном словенами дворце дикейского стратига шесть лет назад. Иначе с какой стати она прибыла из Константинополя в хазарский Ирбень прямо перед переправой дарникского войска через Итиль. Вот так вошла в княжеский шатер якобы в гости и уже из него не выходила до самой Яик‑реки. Лишь прибытие в Дарполь Милиды вынудило горделивую патрицианку переместиться в отдельное жилье. Внешне все подавалось как желание стратигессы продолжить «Жизнеописание словенского князя», написаное в Дикее отцом Паисием и имевшее большой успех в Константинополе и Херсонесе. А что там еще в ее душе на самом деле, кто это может знать? Ведь даже когда у них дело дошло до постели, она вела себя так, словно это ее совсем не касается, мол, делай со мной что хочешь, я тут ни при чем. Поначалу такое ее безучастие порядком озадачивало Дарника, но скоро он стал находить в этом даже какую‑то милую женскую причуду: пылкости ему хватает с Евлой и Милидой, пусть будет и одна непылкость.

Из‑за недостатка хороших бревен часть домов в Дарполе были построены из вертикально поставленных в два ряда жердей с толстым слоем глины между ними. Таким образом было возведено два десятка Длинных домов. В одном из них, называемом Ромейским домом, на пять камор, Лидия и жила. Рядом помещалась семейная пара ее слуг, в остальных трех каморах жили семьи двух ромейских декархов и семья комита Агапия, что для князя было весьма удобно: всегда можно сделать вид, что идешь к комиту поговорить о делах или поиграть в шахматы‑затрикий, а заодно заглянуть и к наложнице.

Но сегодня Рыбья Кровь прошел прямо к Лидии, оставив двух караульных снаружи дома: не можете стеречь князя в тепле, будете стеречь в холоде. Стратигессу он застал за подготовкой к занятиям: уже месяц, как она обучала дюжину мальчишек, прибившихся к дарникскому войску еще в Ирбени, ромейскому языку и ромейской истории.

– Я к тебе сегодня на всю ночь, не возражаешь? – Дарник водрузил на стол кувшин с вином и мешочек с медовыми лепешками – любимым лакомством Лидии.

– Как приятно, когда князь еще спрашивает у меня разрешения! – чуть насмешливо улыбнулась она, откладывая перо и выставляя на стол блюдо с хемодским изюмом.

– Как продвигается мое жизнеописание? – кивнул он на свернутый пергамент.

– Оно застряло на отсутствии у тебя новых подданных. Я написала, что ты снова из князя превратился в главаря разбойного сброда. – Язвительности Лидии было не занимать.

Князь рассмеялся, наполнил кубки вином и один протянул ей. Продолжая стоять, они выпили. Хорошего роста и сложения, уверенная в себе и острая на язык, она неплохо подходила в качестве княгини, если бы только это место не было уже занято.

– Я сегодня подумала, почему бы тебе не начать чеканить собственные монеты, это и казну твою оживит, и в других странах твой вес подымет. Даже если твое княжество исчезнет, по монетам и через тысячу лет будут тебя помнить… – говорила она, к счастью не требуя от него немедленного ответа, а он, приникнув губами к ее шее, уже приступил к своему любимому ритуалу, давно доведенному до ловкости и быстроты боевого поединка: три движения на раздевание стратигессы, три движения на разоблачение себя и сорок – пятьдесят движений на разжигание женской страсти. Последнее, однако, было почти безнадежным делом – чтобы ввести Лидию даже в легкое любовное исступление, надо было потратить треть ночи. А сегодня на это не имелось ни желания, ни настроения.

В целом день, начатый поджогом, заканчивался совсем неплохо. «Интересно, подносят охапку сена к дверям Ромейского дома или сегодня мне снова повезет?» – думал Рыбья Кровь, засыпая.

 

2

 

Как и ожидалось, большая загонная охота с камнеметами, пращами и самострелами закончилась полным провалом: дичи набили в десять раз меньше, чем обычно.

Следом же случилась новая несправедливость князя: казнь невинного человека.

Воеводский Круг, куда входили все хорунжии, сотские и тиуны, неоднократно призывал Дарника как‑то пресечь слишком безудержную игру в кости, расцветшую в Дарполе самым черным цветом, когда проигрывали и жену, и коня, и доспехи, и место в теплой избе. Но роль старшего брата, который грозит младшему пальцем за его шалости, была не для князя.

– Я не нянька, чтобы кому‑то указывать, как ему себя вести, когда он не на службе, – отвечал он воеводам. – Думаю, удержать ратников от чрезмерного азарта может только страх смерти. Если вы все согласитесь, я готов посылать их на виселицу.