Морской царь

– Из шести улусов пришли пятеро. Калчу во главе. Предлагают встретиться не в городе, а в поле: пятьдесят наших воевод, пятьдесят их. Если ты хочешь как‑то иначе, то можем им сообщить.

Дарника такой расклад немного удивил: с каких пор Калчу опасалась со своими тарханами приближаться к Дарполю и без охраны входить в него? А впрочем, когда она с кутигурским войском уходила, никакого города еще не было. Может, в этом дело?

Сидеть на мерзлой земле никому не хотелось, поэтому гриди вынесли на ипподром‑ристалище множество лавок, три десятка козел и повозочные щиты‑стены, превратив их в длинный стол‑подкову. Кутигурские конники привезли несколько котлов с жареным, вареным и тушеным мясом и десяток бурдюков с хмельным кумысом, дарпольские поварни ответили им котлами каш, подносами жареной рыбы, лепешек, пряников, блюдами орехов и фруктов, остатками медов, виноградных и ячменных вин.

Все воеводы были при оружии: у кутигуров – булавы и кистени, у дарникцев – клевцы и мечи. При Калчу сидели два седовласых тархана, которым она не забывала оказывать знаки внимания и почтения, а также переводила с хазарского на кутигурский, но сомнений, кто из гостей самый главный, ни у кого не возникало. Кутигурские старейшины к еде почти не притрагивались, зато пристально смотрели на князя, отчего тот чувствовал себя чуть неловко: что, прежде не могли меня как следует разглядеть?

Сама степная воительница за прошедших четыре месяца порядком осунулась, потухшие глаза добавили пару лишних лет, а во рту исчез еще один зуб. Зимняя одежда непривычно округляла ее маленькую худенькую фигурку, а меховая руковичка на правой руке удачно скрывала отсутствие трех пальцев – результат Первой кутигурской войны шесть лет назад, когда Дарник всем пленным женщинам приказал отрубить пальцы, чтобы больше не пытались воевать наравне с мужчинами. Спросив о здоровье князя, его жены и сына (откуда только успела узнать, ведь при ней Милида еще не успела приехать?), Калчу ответила на расспросы о своих детях и родителях, после чего, наконец, приступила к делу:

– Ты всех нас отравил словами о включении в орду чужих племен, которые сделают нас непобедимыми. Вот теперь бери нас и владей!

– То есть как – владей?! – опешил от ее слов князь.

Сидящие рядом улусные тарханы с непроницаемыми плоскими лицами одобрительно кивали головами в знак своего согласия с главной командиршей.

– А вот так! Мы ушли из Большой Орды и решили выбрать себе своего кагана. Но с пятью тысячами воинов орда слаба и может быть покорена более сильными племенами, поэтому нам лучше слиться с твоим войском. А так как ты сам подчиняться никому из нас не станешь, то тебе и быть нашим новым каганом.

Далее из разговора выяснилось, что в Большой Орде Калчу и бывших с ней у Хемода тарханов обвинили за союзничество с Дарником в трусости и предательстве, и им оставалось либо сдать булавы и превратиться в «пастухов», либо стать Черной Ордой изгоев, которой никто не помогает. Одно из тарханств выбрало долю «пастухов», четверо поддержали улус Калчу, и вот теперь они все здесь.

Рыбья Кровь был совершенно обескуражен сей кутигурской простотой.

– А если бы вы пришли, а меня здесь нет: умер или в поход ушел? Почему нельзя было сперва послов ко мне заслать?

– Все случилось так быстро, что у нас просто не было времени. А еще мы боялись, что послам ты откажешь. А когда увидишь нас всех, то отказывать тебе будет труднее, – невозмутимо объяснила Калчу.

– Но ты же сама понимаешь, что так просто все не делается, – в растерянности продолжал укорять князь.

Калчу все прекрасно понимала, поэтому предпочла не ввязываться в ненужный спор: главное сказано – остальное можно обсудить и позже.

Пять тысяч воинов с их семьями составляли не менее тридцати тысяч человек и ста тысяч крупного и мелкого скота. Поэтому получалось, что не они отдают себя во власть князя, а скорее его со всем войском принимают под свое крыло, хотя на словах все звучало наоборот. Это понимали и дарникские воеводы, при гостях не выражавшие свое мнение. Отыгрались они на князе уже при возвращении в Дарполь:

– У кутигуров каганами становятся только самые знатные тарханы, при первом недовольстве они сбросят выборного кагана и устроят большую резню всем чужакам.

– Ратники обязательно будут говорить, что князь через каганство захотел их всех превратить в окончательных рабов.

– Объединяться с ними – значит превращаться во врагов Хазарии.

– Может, у них просто все запасы кончились. А у нас у самих во всем недостаток, зачем нам еще эти нахлебники?

– Если их пустить в город, то в случае любой драки кутигуры нас всех перережут.

– Большая Орда Черную Орду в покое не оставит, обязательно явится, чтобы ее и нас заодно себе подчинить.

– Если ты, князь, станешь их каганом, где будешь жить: в их юрте? Или их тарханы будут торчать у нас в городе?

– Кутигуры непременно захотят отомстить аборикам и не успокоятся, пока не уничтожат Хемод.

– О морских походах тогда тебе, князь, придется забыть, будешь только по степи разъезжать и нищих пастухов поборами обкладывать.

– Да еще потребуют, чтобы ты на кутигурке женился. Калчу – чем не невеста!

– Усидеть сразу на двух седлах даже у тебя, князь, вряд ли получится: и их войско, и наше всегда будут чувствовать себя обиженными и обойденными.

– Я не ваш муж, а вы не мои жены, чтобы ревновать, на каких еще женщин я буду смотреть, – отвечал советникам Рыбья Кровь. – Если вы волнуетесь, что летом я не поведу вас в новый грабительский поход, так не беспокойтесь – обязательно поведу и награбите вы в свое удовольствие. Ну ничего с собой поделать не могу – так хочется называться великим кутигурским каганом!

Воеводы не могли сдержать смеха: ну что поделаешь с таким несерьезным князем.

Оставалась, правда, надежда, что требования кутигуров к своему кагану ему чем‑то не подойдут. И на следующих трех‑четырех встречах с тарханами Дарник обо всем их подробно выспрашивал: надо ли постоянно жить в орде, придется ли жениться на кутигурской принцессе, нужно ли поклоняться их Вечному Небу, каковы пределы его судебной и повседневной власти и как они будут определять, хороший он каган или нет? Ответы получались самые неопределенные, ведь и для кутигуров все это было совершенно новым явлением. Впрочем, Дарник не был бы самим собой, если бы и сам не выдвинул тарханам свои условия:

– Быть вашим каганом для меня большая честь. Но каждый день думать о том, что я делаю что‑то не так и не оправдываю ваши ожидания, – это не по мне. Давайте сделаем так. Целый год я буду делать то, что считаю правильным, а через год вы сами скажете: быть вам с Дарполем единым целым или мы будем жить хорошими соседями‑союзниками, вместе отражая врагов, и только.

Старейшины и тарханы утвердительно кивали головами:

– Ты говоришь очень мудро и верно. Но все равно этот год ты должен быть не нашим соседом, а нашим каганом, только так мы сможем потом принять нужное решение.